Глава восьмая. Гарсиа Лорка в усадьбе Сан-Висенте

Федерико Гарсиа Родригес, отец поэта, купил в 1925 г. красивый дом с земельным участком в пригороде Гранады. Такой дом с небольшим участком (около гектара земли) в Гранаде обычно называют «уэрта» (усадьба) в отличие от «касериа» (ферма) и «кортихо» (хутор), если он расположен вне города. Усадьба действительно стоит в самом начале широко раскинувшейся и плодородной гранадской долины и недалеко от города, куда можно быстро добраться через Кальехонес и Пласета-де-Грасиа. В честь своей жены Висенты Лорки Ромеро дон Федерико назвал усадьбу «Уэрта Сан-Висенте», а старое название «Уэрта де-лос-Мудос» вскоре забылось¹.

Усадьба, принадлежащая и поныне семье поэта, в 1936 г. была окружена кукурузными и табачными полями. Сегодня, к сожалению, подступы к дому застроены огромными жилыми корпусами вдоль Камино-де-Ронда (официально именуемой Авенида Карреро Бланко), а до войны это была широкая, густо обсаженная деревьями улица. Спекуляция выгодными земельными участками привела к застройке этой части долины новыми домами, которые загородили прежде открытый превосходный вид на город и дворцы Альгамбру и Хенералифе^*.

Продвижение этой кирпичной громады по плодородной влажной земле долины в сторону усадьбы Сан-Висенте в 1975 г. грозило ей сносом, предусмотренным в «Частичном плане градоустройства». Муниципальные власти Гранады, заручившиеся официальным разрешением министерства жилищного строительства, уже готовы были совершить это преступление. Лишь благодаря вмешательству и протестам семьи поэта, а также многочисленных выдающихся деятелей испанской литературы и зарубежных испанистов усадьба была «помилована» и сохранена². Ныне существует проект превратить ее в музей Гарсиа Лорки.

В 1933 г. родители Федерико переехали в Мадрид. Летом, однако, они приезжали в усадьбу, чтобы повидаться с дочерью Кончей и своими внуками, с многочисленными родственниками и старыми друзьями. Приезд дона Федерико и его супруги трагическим летом 1936 г. не прошел незамеченным. 10 июля «Эль Дефенсор де Гранада», редактором которой был Константино Руис Карнеро, большой друг Федерико, сообщала:

«В Гранаду приехал на летний сезон вместе со своей семьей наш дорогой друг, владелец усадьбы дон Федерико Гарсиа Родригес»³.

Дон Федерико и его супруга приехали из Мадрида одни. Ни Франсиско, ни Исабель не было с ними. Франсиско получил пост секретаря посольства Испании в Каире, а младшая дочь после успешной сдачи экзаменов ожидала результатов конкурса на место преподавателя в среднем учебном заведении⁴. Федерико, как мы уже писали, должен был приехать несколько дней спустя, 14 июля. В усадьбе ждали родителей их дочь Конча, жена Мануэля Фернандеса Монтесиноса, члена социалистической партии, ставшего алькальдом Гранады 10 июля, и трое внуков: Тика (Висента), Кончита и Маноло. Мануэль Фернандес Монтесинос был крайне занят в те дни и часто оставался в городе, ночуя в своей квартире на улице Сан-Антон, № 29, что на углу Пуэнте-де-Кастаньеда.

Приехав в Гранаду, Федерико остановился в родительской усадьбе как всегда в своей комнате на втором этаже. Мы располагаем лишь скупыми сведениями о его жизни в те шесть дней, что предшествовали мятежу гранадского гарнизона, но можно с уверенностью сказать, что он часто появлялся в городе и его видели многие люди. Как мы уже отметили, три гранадские газеты напечатали заметки о его приезде («Эль Дефенсор де Гранада», «Эль Идеаль», «Нотисьеро Гранадино»), но, кроме того, Федерико часто встречали на улицах и в кафе.

Мигель Серон вспоминал в 1966 г. свою встречу с поэтом в те дни:

«Да, я видел один раз Федерико после его возвращения из Мадрида, как раз накануне мятежа. Мы случайно встретились на улице. К нам подошли какие-то девушки и попросили пожертвовать на МОПР. Федерико что-то дал им и сказал мне полушутя: «А что, Мигель, не съездить ли нам в Россию?» Больше я его не видел»⁵.

18 июля — День святого Федерико^**, и его всегда особо шумно и радостно отмечали в усадьбе Сан-Висенте: именины отца и старшего сына совпадали. Однако в тот год особых празднеств не устраивали. Как раз за день до этого начался мятеж, а утром 18 июля Франко через радиостанции Канарских островов и Испанского Марокко объявил о начале Национального Движения и призвал всех «испанцев-патриотов» сотрудничать с ним. Вновь Испанию собирались «спасать» военные.

Во вторник 20 июля, в первый день мятежа в Гранаде, Мануэль Фернандес Монтесинос был арестован в своем кабинете; алькальда сразу отправили в тюрьму. Началось шествие семьи на Голгофу.

Мы располагаем очень скудной достоверной информацией о том, что происходило в усадьбе Сан-Висенте после 20 июля. По всей видимости, тогда, да и после, никто из членов семьи не записывал дат, имен и разговоров. Сам Федерико не оставил никаких заметок о тех днях. Волнение и страшная тревога в связи с происходившими событиями не располагали к тому, чтобы писать. Со временем воспоминания Кончи и ее родителей, переданные другим членам семьи, тускнели, а детали стирались. Несмотря на это, благодаря сообщениям ряда свидетелей представляется возможным восстановить некоторые решающие моменты драмы, пережитой обитателями Сан-Висенте после мятежа.

Во-первых, у нас есть свидетельство Анхелины Кордобилья Гонсалес — няни в семье Фернандес Монтесинос. Во время репрессий, последовавших за военным мятежом, она вместе со всеми находилась в усадьбе.

Когда мы познакомились с Анхелиной в августе 1966 г., ей было уже восемьдесят лет. Она довольно хорошо сохранилась физически, с возрастом ей не изменили ни ум, ни память; и это хорошо видно, если сравнить ее рассказы с воспоминаниями других свидетелей. Поначалу она боялась говорить с нами о гибели Лорки, но потом, переборов страх, Анхелина разговорилась и долго делилась воспоминаниями о случившемся сначала в усадьбе, а затем в Гранаде. Во время интервью с ней рядом сидела ее дочь, подбадривавшая ее и принимавшая активное участие в разговоре. Разговор был записан на магнитофон.

Анхелина начала с того, какой страх охватывал Федерико, когда по утрам республиканцы бомбили Гранаду:

«Анхелина: Вообще сеньорито Федерико был пуглив, как заяц.

Дочь: Он был не храброго десятка.

Анхелина: И верно, не храброго десятка. Страх его брал. Зато знал он всего много. Когда начались избиения и расстрелы, он все нас спрашивал: «А если меня убьют, вы сильно будете плакать?» Я ему говорила: «Да ладно, будет вам, что вы заладили одно и то же».

Мы: «Если меня убьют, вы сильно будете плакать» — так он говорил?

Анхелина: Да, будем ли мы убиваться по нему.

Дочь: Он был очень добрый человек.

Анхелина: Да, он был очень добрый человек. С ним было как у Христа за пазухой. Когда начинались бомбежки, еще было темно, сеньорита Конча и я спускались вниз и прятались под роялем.

Дочь: Они прятались под роялем.

Анхелина: Когда мы слышали, что приближались аэропланы, мы залезали под рояль. А он, бедняга, надев домашний халат, спускался и говорил: «Анхелина, я боюсь; я спрячусь с вами, а то мне очень страшно» — и прятался вместе с нами».

9 августа 1936 г. в усадьбе Сан-Висенте состоялась короткая встреча Федерико с Альфредо Родригесом Оргасом. Родригес Оргас, мадридец по рождению, был муниципальным архитектором в Гранаде незадолго до начала мятежа. 20 июля, узнав о том, как развиваются события, он направился в алькальдию, чтобы повидать своего друга Мануэля Фернандеса Монтесиноса и предложить ему свою помощь. Фернандес Монтесинос, веривший еще в лояльность гранадского гарнизона, ответил, что пока его помощь не нужна. Случайно Родригес Оргас вышел через задний ход здания и только потом узнал, что как раз в эту же минуту вооруженный отряд во главе с офицером входил через главный подъезд.

Опасаясь за свою жизнь, Родригес Оргас несколько дней скрывался у себя дома, а потом у Сальвадора Вилы, ректора Гранадского университета (франкисты позже схватили его в Саламанке, перевезли в Гранаду и расстреляли). Родригес Оргас по наивности решил, что безопасней будет отправиться к гражданскому губернатору. Он вышел из своего убежища и взял такси, собираясь ехать на улицу Дукеса. К счастью для него, таксист рассказал, что мятежники начали расстреливать многих левых — врачей, адвокатов, членов муниципального совета и т. д., — и отговорил его от встречи с Вальдесом. Тогда Оргас решил отправиться в усадьбу Сан-Висенте.

Он прибыл туда, когда все садились обедать. Дон Федерико был любезен, как всегда, и сказал: «У нас тебе оставаться нельзя: здесь опасно». Он пообещал Оргасу, что той же ночью двое крестьян, его друзья, проводят его в Сьерра-Неваду, а оттуда переправят в республиканскую зону. Оргас с радостью согласился на это предложение дона Федерико.

Гарсиа Лорка был настроен оптимистически. Он только что прослушал по радио речь Прието^*** и заверил Оргаса: «События развиваются быстро. Гранада окружена республиканцами, и мятеж будет скоро подавлен».

Через несколько минут после появления Оргаса в усадьбе они увидели на дороге группу фалангистов. «Беги, Альфредо, они наверняка идут за тобой», — сказал Федерико. Оргаса не нужно было упрашивать, он мгновенно ретировался через задний двор усадьбы и спрятался метрах в ста от дома в кустарнике, где просидел до самой ночи. В усадьбу он не вернулся, а пошел через поле до Сантафе, потом — в Алама-де-Гранада и уже оттуда позже перебрался в Малагу и затем в Аликанте.

Родригес Оргас убежден, что в тот момент Федерико не опасался за свою жизнь и даже не подозревал, что ему грозит опасность⁶. Однако события того вечера в усадьбе (а их Оргас уже не видел) убедили Федерико, что ему грозит серьезная опасность.

Мятежники, явившиеся тогда в усадьбу, искали не Родригеса Оргаса, а братьев управляющего Габриэля Переа.

Исабель Рольдан, двоюродная сестра Федерико, жила недалеко от усадьбы Сан-Висенте и приходила туда каждый день. Хотя сама она не была в усадьбе в тот вечер, несколько часов спустя родственники рассказали ей о том, что произошло:

«Это были люди из Пиноса⁷. Среди них — один тип по кличке Боров, я не помню точно, как его звали. Он стал алькальдом в Пиносе: гнусная личность, убийца, первый алькальд, которого после мятежа там назначили. Ему покровительствовала семья Рольдан, удельные князьки из Вальдеррубио, мне они приходились двоюродными братьями.

Старший Рольдан был адвокатом, его звали Орасио, он уже умер. Я не знаю, жив ли еще младший, Мигель. Боров пришел в усадьбу, был там и мой двоюродный брат Мигель, хотя я его не видела (я туда днем не заходила), но сестра Вале, которая его хорошо знала — они из одного селения, — видела его там. В усадьбу Мигель не вошел, не решился, остался поодаль, но сестра Вале его видела, а Вале — сестра Габриэля, управляющего домом. Имя Вале уменьшительное от Валерианы, кажется. А искали они брата Габриэля, потому что он — кстати, после он убежал в красную зону, а когда вернулся, с ним уже ничего не случилось, живой до сих пор, — потому что брат Габриэля, как говорят, был среди тех, кто убил шуринов Борова. А дело в том, что в Вальдеррубио (тогда селение называлось Аскероса) убили двух человек — шуринов Борова. Хотели прикончить самого Борова, но он забаррикадировался в своем доме, а его шурины возвращались с поля, и, когда появились на улице, их перестреляли. Бессмыслица совершенная, ведь погибли его шурины, а они, как говорят, были прекрасными людьми. Искали-то Борова, потому что он был убийцей, настоящим убийцей. Вообще-то он был жандармом, а покровительствовало ему семейство Рольдан.

После убийства шуринов Борова — а среди стрелявших был брат Габриэля, который потом убежал, убежал в красную зону, и его не схватили, — они и пришли искать его в усадьбу, где находился Габриэль

Рассказ Анхелины Кордобилья подтверждается и дополняется тем, что сообщила Исабель Рольдан. По свидетельству няни в семье Фернандеса Монтесиноса, люди, искавшие брата Габриэля, были не из самой Гранады, а из гранадской долины. Отметим также, что мать Габриэля, Исабель, в свое время была кормилицей главаря этой группы.

«Они пришли за братом управляющего, за братом Габриэля. Они пришли за ним и перерыли весь дом. Один вроде был из Пиноса; нет, все они были из Пиноса. Потом они избили прикладами Исабель, мать Габриэля, и его самого. Их поставили на колени. Тогда они пошли в дом сеньориты Кончи, что стоял рядом. Вы не видели там большую террасу? Там стояла длинная скамья, а на ней горшки с цветами и всякое такое. Там все ели, ужинали. Они пришли и избили Габриэля. Потом избили мать, Исабель, и столкнули ее с лестницы, да и меня тоже избили. А потом нас поставили всех в ряд перед домом, чтобы убить. И тогда Исабель, их мать, говорит: «Послушай, ты хоть узнаёшь меня, ведь я тебя выкормила». А он говорит: «Если ты меня выкормила и я вырос на твоем молоке, так тебе за это деньгами заплачено. Помучаешься у меня, я всех вас убью». Сеньорите Федерико они обозвали педерастом и наговорили ему всяких гадостей. Его тоже сбросили с лестницы и избили. Я слышала, как они обзывали его педиком. Старику отцу они ничего не сделали, только сыну».

Мануэлю Фернандесу Монтесиносу Гарсиа, сыну Кончи Гарсиа Лорки и Мануэля Фернандеса Монтесиноса» было тогда четыре года. Мануэль, ставший в 1977 г. депутатом Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП) от Гранады^****, вспоминает, как издевались над Габриэлем в тот вечер:

«Я прекрасно помню, что как-то после обеда, когда я спал наверху, меня разбудил шум подъехавшей, к дому машины. В те времена это был редкий случай; я встал и стал смотреть через балконные жалюзи. Из машины, помню, вышли люди в форме. Они схватили управляющего Габриэля, привязали его к вишневому дереву (оно стояло там, где теперь растет пальма) и начали его пороть; до меня тогда не вполне доходило, что происходит. Помню также, хотя не знаю точно, было это в тот день или нет, что нас заставили спуститься вниз⁸ и там начали толкать дедушку и еще одного человека, которого повалили на пол. Это мог быть только мой дядя, больше ведь никого не было. Потом, когда они собрались уходить, один из них, который был в форме, спросил деда: «А что, дон Федерико, не нальешь ли нам стаканчик вина?», а дед захлопнул дверь прямо перед его носом»⁹.

Анхелине, увидевшей, что «ее детям» (Тике, Маноло и Кончите Фернандес Монтесинос) грозит опасность, удалось скрыться вместе с ними во время суматохи через заднюю дверь и спрятаться в соседней усадьбе. Свидетельствует Исабель Рольдан:

Юна схватила детей и увела их в дом Энкарниты. Энкарнита была тогда не замужем и жила одна. Ее усадьба стояла как раз за нашей. Фамилии ее я уже не помню, Вот Анхелина и скрылась в усадьбе Энкарниты, поскольку это было рядом, и забрала из дома детей. Зрелище ведь было ужасное»¹⁰.

Рассказы Анхелины Кордобилья, Исабель Рольдан и Мануэля Фернандеса Монтесиноса Гарсиа документально подтверждаются заметкой, опубликованной в газете «Эль Идеаль». Среди сообщений об арестах в Гранаде есть и такое:

«Задержан за предполагаемое укрывательство

Вчера сержант жандармерии в отставке задержал Габриэля Переса Руиса в его квартире на улице Грасиа, в усадьбе дона Федерико Грасиа по подозрению в том, что он скрывает местонахождение своих братьев Хосе, Андреса и Антонио, обвиняемых в убийстве Хосе и Даниэля Линаресов, совершенном в одном из селений провинции 20 числа прошлого месяца. После допроса подозреваемый был освобожден»¹¹.

Анхелине приходит на память, будто кто-то звонил по телефону из соседнего дома (усадьбы Энкарниты) в штаб Фаланги в Гранаде, чтобы оттуда приехали в усадьбу Сан-Висенте и покончили с самоуправством бандитов, действовавших на свой страх и риск, и не дали им убить обитателей усадьбы. Однако звонить тогда никто не мог, так как, по словам Мануэля Фернандеса Монтесиноса-сына, в усадьбе Энкарниты никогда не было телефона, как, впрочем, не было телефонов и ни в одной из соседних. Во всяком случае, видимо, это событие зафиксировано в газете «Эль Идеаль», сообщавшей, что в усадьбе Гарсиа Лорки появился «сержант жандармерии в отставке», который допрашивал Габриэля Переса, а затем отпустил его на свободу. Нет, однако, уверенности именно в таком развитии событий и в том, просил ли кто-то о помощи или нет. К сожалению, частые набеги фашиствующих молодчиков в те дни в усадьбу и многочисленные обыски смешались в памяти свидетелей.

Впрочем, заметка в газете «Эль Идеаль» дает нам очень ценный хронологический ориентир. Из нее мы с достоверностью узнаем, что 9 августа Лорка еще был в усадьбе, ибо в трех свидетельствах есть одно важное совпадение: в тот день, когда Габриэля избили и угрожали его жизни, Лорка тоже подвергся оскорблениям и угрозам. Газета также подтверждает, что люди, пришедшие в усадьбу, искали в первую очередь брата или братьев управляющего, а не Федерико.

Но если в Гранаде и раньше было известно, что Лорка находится в усадьбе, то в ходе таких набегов со всей очевидностью подтвердилось его присутствие там. Конечно, люди, явившиеся из Вальдеррубио, не могли не знать Гарсиа Лорку. Семья владела землей в этом селении, расположенном всего в трех километрах от Фуэнте-Вакерос, и поэт когда-то там жил. Отставной жандарм и те, кто были с ним, тоже видели Лорку, хотя раньше они могли уже знать, что он в усадьбе.

В 1967 г. Анхель Салданья, друг поэта и член городского совета Гранады в 1936 г. (он был независимый, не принадлежал ни к какой партии), сообщил нам, что как раз в те дни, о которых мы ведем рассказ, незадолго до исчезновения Федерико из усадьбы кто-то предупредил его, чтобы он и не думал заходить в Сан-Висенте, так как за домом ведется наблюдение. Салданья вспомнил также, что в то время настойчиво распространялись слухи, будто Лорка — «русский шпион» и у него в усадьбе спрятан ни больше ни меньше как радиопередатчик, с помощью которого он поддерживал связь с республиканцами.

Здесь необходимо одно уточнение. Куффон уверяет, что в тот день, когда в Сан-Висенте искали братьев Габриэля, поэт получил письмо с угрозами¹². Этот факт был повторен потом Шонбергом¹³, а затем и другими исследователями и, таким образом, как бы приобрел в их глазах историческую достоверность. Каждый из них выдвигал собственные догадки по поводу содержания письма и личности отправителя. На самом же деле Исабель Рольдан, от которой получил все свои сведения Куффон, разъяснила нам, что такого письма никогда не существовало и французский исследователь либо плохо ее понял, либо сам придумал эту деталь. Так возник еще один миф — наряду со многими другими — вокруг обстоятельств гибели поэта.

Столкнувшись с угрозами и оскорблениями, Федерико понял, что ему надо принимать какое-то решение. К кому обратиться? У кого из правых достаточно влияния, чтобы можно было попросить о защите и помощи? Где укрыться в конце концов? Тогда-то он, должно быть, вспомнил о молодом поэте Луисе Росалес, с которым они дружили с 1930 г.¹⁴. Луис, конечно, мог дать ему полезный совет и даже взять под защиту. Разве не были его братья Хосе и Антонио Росалесы, которых Федерико тоже знал, активистами гранадской Фаланги?

В тот же вечер Федерико пригласил к себе Луиса, который обещал немедленно прийти в усадьбу. Вскоре он приехал на казенной машине. Луис Росалес так рассказал нам о развитии событий:

«Мне позвонили числа 5-го, кажется так, точно не помню, но позвонили, по-моему, 5 августа по телефону; звонил Федерико. Он сказал, что очень обеспокоен и чтобы я приехал к ним домой. Я отправился вместе с моим братом Херардо. Кажется, со мной поехал Херардо, не помню, вроде бы он; в общем, мы приехали, и Федерико мне все рассказал: к ним уже приходили дважды, то есть к ним в усадьбу уже два раза являлись люди, которые, ему угрожали, даже били, перерыли все бумаги, всячески его оскорбляли.

Тут надо было что-то придумывать; но никогда, никто и никогда из нас не мог подумать, что его убьют; не то мы бы предприняли что-нибудь, как-то иначе решили бы, как поступить, в общем, мы не думали, не верили, ни я, ни моя семья, а я меньше всех, да и вы бы, наверное, тоже никто не поверили бы, что его могут убить. Тогда мы хотели только оградить его от издевательств и оскорблений — таково было наше желание, единственное, что нам пришло в голову. Тогда семья собралась (об этом уже не раз писали), чтобы решить, что делать... Кажется, я теперь единственный, да, единственный свидетель этого семейного совета. Кончита умерла, умерли родители, а Федерико погиб. Остались только семейные предания, основанные на том, что рассказала в свое время Кончите.

В тот день многое говорилось, обсуждались разные возможности, как поступить Федерико; я сказал, что в полном его распоряжении и готов согласиться с любым решением, которое они сочтут подходящим. Обсуждали разные предложения, в том числе и о том, чтобы переправить Федерико в красную зону. Мне было относительно легко сделать это, я уже делал это и раньше; да, знаете ли, в пределах моих: возможностей — хотя, в общем-то, ничего особенного я сделать не мог, так как в Гранаде меня уже забыли, — вот, в пределах моих возможностей, кое-что все же удавалось сделать, и некоторым людям я сумел помочь...

Было предложено три решения, каждое из которых отклонялось по разным причинам. Первое — переправить его в красную зону; я мог бы легко, действительно легко, сделать это. Других ведь удавалось переправить, да и оттуда я, наоборот, в Гранаду приводил; это было не так уж сложно. Второе — отвести его к дону Мануэлю де Фалья^5*, но эта идея отпала сразу: у Федерико были с ним какие-то неприятности на литературной почве и ему казалось неудобным беспокоить дона Мануэля, поэтому он решил отправиться ко мне домой¹⁵.

Так и сделали. В тот же день, в тот самый день он пришел ко мне домой, а пробыл Федерико у меня дней восемь»¹⁶.

Нагрянув в очередной раз в усадьбу, враги поэта поняли, что Лорка исчез. Они обыскали весь дом, переворошили бумаги в поисках компрометирующих документов и даже залезли внутрь рояля, надеясь обнаружить там подпольный радиопередатчик, о котором столько говорилось¹⁷.

Через месяц с небольшим после этих событий в Мадриде была опубликована статья о гибели поэта за подписью Антонио де ла Вилья. Она проливает дополнительный свет на события, связанные с обыском. Автору удалось получить информацию от Мануэля Субира, служащего в финансовом управлении Гранады, который сумел скрыться из города и добраться до Барселоны. Согласно Субира, об аресте Гарсиа Лорки было что-то сказано по радио Гранады (нам не удалось этого проверить), причем в передаче говорилось о компрометирующих документах, которые якобы были найдены в усадьбе. Сообщение это могло показаться правдоподобным, да и то лишь отчасти.

То же радио Гранады на следующий день передало, что в доме Гарсиа Лорки был произведен обыск и обнаружены убедительные доказательства того, что он был агентом, обеспечивавшим связь между повстанцами Гранады (речь идет о рабочих, не пожелавших терпеть милитаристское ярмо) и правительством Мадрида.

«Письма Маргариты Ксиргу, Фернандо де лос Риоса и Марселино Доминго, — говорилось в радиопередаче, — ясно показывают, что Гарсиа Лорка отказался от литературной поездки в Мехико, чтобы поставить себя на службу революции в Испании».

Вскоре после этой передачи в Гранаде распространились слухи, что Гарсиа Лорка был задержан в собственном доме двадцатью фалангистами — в городе назывались имена тех, кто был при его аресте, — но, как говорилось, вместо того, чтобы передать поэта властям для последующего суда, его отвезли за город и расстреляли вместе с другими несчастными, приговоренными накануне.

Утверждалось, что фалангисты увели Гарсиа Лорку, но забыли на его рабочем столе «компрометирующие» письма.

Однако письмо Фернандо де лос Риоса содержало наряду с благодарностью за посылку какой-то книги лишь соображения по поводу новой ориентации театра Университетской федерации студентов «Ла Баррака», которым руководил Гарсиа Лорка.

В письме Марселино Доминго Лорка приглашался в Министерство народного просвещения, где ему хотели поручить руководство Национальным театром; автор «Цыганского романсеро» отказался от этой должности.

В письме из Мексики Маргарита Ксиргу убедительно просила поэта приехать на премьеру его пьесы «Йерма» и самому услышать бурные овации мексиканской публики. Ксиргу выслала Гарсиа Лорке денежный перевод на поездку, который он вернул ей через тот же банк¹⁸.

Судя по всему, упомянутые письма действительно существовали. Так, кроме того, что у поэта были дружеские отношения с Фернандо де лос Риосом (не только личные, но и семейные), известно, например, что Лорка еще в 1931 г. послал ему экземпляр «Стихов о канте хондо» с теплым посвящением¹⁹.

То, что говорится о письме Маргариты Ксиргу, тоже вполне достоверно. Оно, как мы видим, касалось поездки поэта в Мехико, про которую говорил сам Лорка в «Ла Вос»²⁰. Нет причин ставить под сомнение и существование письма Марселино Доминго, как и тот факт, что поэт отказался от его предложения, ибо в конце жизни был занят почти исключительно собственным творчеством.

Несколько раз были произведены обыски также в соседней усадьбе Тамарит, принадлежавшей дяде поэта — Франсиско Гарсиа Родригесу. Федерико очень любил эту усадьбу и не раз говорил своей двоюродной сестре Клотильде Гарсиа Пикосси, дочери дяди Франсиско, с которой был дружен, что их дом ему нравится не меньше, чем Сан-Висенте. Эта усадьба упоминается в его книге стихов «Диван Тамарита»:

В Тамарите — сады и своры,
и собаки свинцовой масти
ждут, когда опустеют ветви,
ждут, когда их сорвет ненастье²¹.

Клотильде Гарсиа, нынешняя хозяйка усадьбы Тамарит, так рассказывала нам об обысках:

«Нас обложили со всех сторон. Передышка наступала только ночью. Напротив было гумно, и ночью мы там прятались. Кукуруза и табак были высокие, вот они и боялись приходить: вдруг кто-нибудь спрячется там и будет стрелять в них. Ночью они не приходили, только днем. Они приходили днем много раз, все обыскивали, они хотели найти здесь Федерико.

Но Федерико сюда так и не пришел, хотя мой дядя хотел, чтобы он пришел к нам, я ему сказала: «Дядя Федерико, ему и в моем доме будет так же опасно, как и в твоем, а твой дом обыскивают, и мой тоже, не посылай его к нам». Искали ведь его повсюду, и у нас тоже искали его не раз. Все время расспрашивали о нем, прямо замучили вопросами.

Один из обысков был совершенно кошмарным. Ну прямо удивительно. У нас в доме стояли большие глиняные кувшины, потому что с питьевой водой в те времена было туговато; это сейчас водопровод есть, давно провели. Так вот, в доме стояли кувшины, полные воды, которую мы носили ведрами и наполняли эти кувшины до краев. Так они даже в кувшины влезли! Да неужто Федерико мог там прятаться?! Это же надо, даже в кувшины лазили. Как мог там прятаться Федерико?

Они вели себя в доме словно хозяева. У нас была терраса (это сейчас ее нет, столько страху мы на ней пережили, что закрыли ее стенкой). Они поднимались туда или просто на крышу и все ждали, выйдет ли кто-нибудь, чтобы подстрелить его, так, на, на всякий случай. Здесь у меня был брат, но они его не заметили. Я уже говорила, что табак рос высокий, и, когда с плоской крыши мы видели, как приближаются несколько машин с фалангистами, мужчины прятались в табаке, а мы оставались дома; женщинам приходилось иметь с ними дело. Они приезжали на машинах, поднимая тучи пыли; конечно, пыли тогда было куда больше, чем теперь, сейчас ведь и машин здесь меньше ездит. Когда мы видели столб этой пыли, душа у нас начинала уходить в пятки.

У нас они никого не тронули. Моей сестре сказали, что приезжал капитан Рохас. Он нацелился на нее, а моя сестра клялась: «Его здесь нет! Нет здесь Федерико!» Капитан Рохас из Касас-Вьехас. Нам сказали, что это был капитан Рохас. Мы-то его не знали, нам только сказали: «В ваш дом приходил капитан Рохас»²².

Моя сестра все твердила: «Нет его здесь! Нет его здесь! Проходите, проходите, нет его здесь!» Она все хотела рукой открыть дверь и приговаривала: «Нет его тут! Проходите, пожалуйста! Если хотите, проходите, пожалуйста!» Они проходили и начинали обыск. Мой брат собирался вскоре жениться и привез с Канарских островов все к свадьбе. Они никак не могли открыть чемоданы, замки были надежные, и тогда они распороли кожу штыками. Да что ж они думали: в чемоданах они найдут Федерико, что ли?! Вспороли штыками чемоданы, все попортили. Все новое, с иголочки, все, что он привез, чтобы жениться, побросали на пол»²³.

Как же враги напали на след Лорки? Конкретных данных на этот счет мало, но, вне всякого сомнения, сыграло роль то, что семье угрожали, стараясь выведать правду. По мнению Анхелины, «виновата была» Конча, сестра Федерико (хотя ее виновность, по правде сказать, нельзя даже всерьез рассматривать).

«Анхелина: Видите ли, виновата была сестра. Сеньор, который увел сеньорито Федерико, сказал сестре, чтобы она ничего не говорила; если будут спрашивать, где он, то сказать, что просто сбежал. В те времена много людей убегало, и оказывались они кто где, верно? Вот он и говорит: «Даже если отцу станут грозить смертью — ничего не говори; не знаешь, и все тут».

Мы: Росалес. Это был поэт Росалес?

Дочь: Точно. Он и сказал Конче: "Смотри, даже если они пригрозят убить отца, ты не обращай внимания и ни за что не говори, где находится брат"».

Несколько дней спустя после бегства Федерико к Росалесам в усадьбу заявилась целая группа. На сей раз они пришли за Федерико. Не найдя его, они решили забрать отца, дона Федерико, который отказывался им сказать, где сын. Бедная Конча находилась в ужасном состоянии, и Луис Росалес это предвидел: видимо, он имел в виду, что не только она, а любой другой член семьи будет в таком же состоянии. Вот что рассказывает Исабель Рольдан:

«И тогда, когда они после обыска решили увезти моего дядю на машине, а он все молчал про Федерико, тогда Конча, видя это, сказала: «Ладно, он там-то и там-то». Это сказала Конча, потому что ее отца уже увозили. Меня при этом не было, но Пакита была, она-то мне и рассказала, моя двоюродная сестра Пакита, сестра Клотильде»²⁴.

Луис Росалес подтвердил нам, что у семьи не было иного выхода, кроме как сказать правду:

«Они пришли в дом арестовать его и, не найдя, потребовали объяснений. Семья заявила им, что он у меня, дом мой, мол, всем известный; что он не убежал, что он гостит в нашем доме. Сказали еще, что я очень известный человек».

Мы: У них не было другого выхода.

Луис Росалес: Вот именно. Другого выхода не было. Но никто не думал о том, чем все могло кончиться²⁵.

Куффон²⁶ и затем Шонберг²⁷ писали, что во главе труппы, прибывшей в усадьбу за Федерико, был Рамон Руис Алонсо. К тому же мнению склоняется Луис Росалес:

«В последний раз за ним явился Руис Алонсо. Это я доподлинно знаю. Он в третий раз пришел в усадьбу, чтобы арестовать его. Все было продумано. Руис Алонсо сказал: «Разве вам не говорили, что ваш родственник как бы под домашним арестом и не должен покидать своего дома?» Именно Руис Алонсо тогда начал угрожать, и Кончита сказала: «Ладно, но он не убежал, он гостит в доме своего близкого друга, Луиса Росалеса...» Она так сказала, чтобы тот не подумал, будто Федерико скрылся, поселившись у нас. Так что можно точно сказать, что в последний раз в усадьбу его приходил арестовывать Руис Алонсо²⁸.

Для нас, однако, этот факт не столь очевиден, как для Луиса Росалеса, поскольку нам не удалось найти ни одного доказательства, что именно Руис Алонсо приходил в усадьбу Сан-Висенте. Более того, никто из родственников поэта никогда не называл имени бывшего депутата СЭДА в связи с набегами, о которых выше говорилось, а забыть такой факт было бы трудно, если бы он лично появился в усадьбе. Надо учесть, что Руис Алонсо был хорошо известен в Гранаде. Мы полагаем также, что Конча Гарсиа Лорка, которая через своего мужа наверняка была в курсе политической жизни Гранады, должна была знать, кто такой Руис Алонсо (депутат от Гранады с 1933 по 1936 г.), и, возможно, знала его и в лицо. Кроме того, сам Руис Алонсо был не из тех, кто любит оставаться в тени, и, без всякого сомнения, он бы заявил о себе²⁹.

Поэтому присутствие бывшего депутата СЭДА в усадьбе Сан-Висенте нам не кажется столь уж очевидным. Единственное, о чем можно говорить с уверенностью, так это о том, что Федерико упорно разыскивали еще до того, как его взяли в доме семьи Росалес. Этот факт очень важно не забывать.

Примечания

1. Эти подробности нам любезно сообщили Исабель Гарсиа Лорка и Лаура де лос Риос.

2. См.: Хуан Педро Киньонеро. Дому Гарсиа Лорки грозит быть замененным многоэтажной постройкой. — «Informaciones», Madrid, 17 febrero 1975; Он же. Призыв к защите дома Гарсиа Лорки. — «Informaciones» 25 febrero 1975, p. 23; Антонио Рамос Эспехо. Усадьба «Сан-Висенте» под угрозой. — «Triunfo», Madrid, 1 marzo 1975, p. 29; «Гранада. Убийство истории». — «Cambio», Madrid, 3 marzo 1975, p. 27; «Испанисты и усадьба «Сан-Висенте» (протест британских испанистов)». — «Triunfo», 12 abril 1975.

3. «Defensor», 10 julio, 1936, p. 1.

4. Эти подробности любезно сообщила нам Исабель Гарсиа Лорка.

5. Свидетельство Мигеля Серона. Гранада, 1966.

6. Сеньор Родригес Оргас любезно сообщил нам эти подробности 9 октября 1978 г. в своем мадридском доме. Он заверил нас, что не разговаривал с Вила-Сан-Хуаном, который допускает неточности, рассказывая о его бегстве из Гранады (Vila-San-Juan. Op. cit., p. 101, Nota 19).

7. Т. е. из Пинос-Пуэнте.

8. Свидетельство Исабель Рольдан, записанное на магнитофон. Чинчон. 22 сентября 1978 г.

9. Т. е. на нижний этаж, где состоялось и наше интервью и где сорок два года назад произошли эти страшные события.

10. Мануэль Фернандес-Монтесинос, депутат от Гранады и племянник Лорки. «Еще остались люди, которые должны знать, что произошло с моим дядей». (Интервью Фернандеса-Монтесиноса с Эдуардо Кастро. — «El Pais Semanal», 30 julio 1978, p. 6—8).

11. «Ideal». 10 agosto 1936, p. 4.

12. C. Couffon. Le crime a eu Lieu à Grenade. Op. cit., p. 90—91.

13. J.-L. Schonberg. Federico Garcia Lorca. L'hommo-L'œvre, p. 1.

14. См. важное интервью, записанное на магнитофон, Тико Медины с Луисом Росалесом: «Преддверие смерти Федерико Гарсиа Лорки». «Los domingos de ABC», Madrid, 20 agosto 1972, p. 17—20. В этом интервью Росалес говорит о своей первой встрече с Лоркой в усадьбе Сан-Висенте в 1930 г.

15. Согласно Росалесу, речь идет, по-видимому, об «Оде Святому Таинству», не очень ортодоксальной по своему содержанию поэме, которую Федерико посвятил истому католику Фалья.

16. Свидетельство Луиса Росалеса, записанное на магнитофон, Серседилья, 2 сентября 1966 г.

17. Свидетельство Амхелины Кордобилья. Посмотрим, что говорит по этому поводу Франсиско Гарсиа Лорка: «Не хватает последних страниц рукописи «Злые чары бабочки». Это не удивительно (кстати, по той же причине нет других рукописей или они неполны), потому что после убийства Федерико Гарсиа Лорки за его бумагами началась настоящая охота со стороны мятежных властей Гранады. Их тщательно прятали, меняя все время место, и однажды их засунули в стог сена» (введение к книге: Federico García Lorca. Five Plays. Comedies and Tragicomedies. Seeker and Warburg. Londres, 1965, p. 10—11, перевод с английского).

18. Антонио де ла Вилья: «Беженец из Гранады рассказывает о расстреле Гарсиа Лорки». — «Estampa», Madrid, 26 septiembre 1936.

19. «Моему дорогому учителю дону Фернандо. Горячо обнимаю, всегда Ваш. Федерико. 1921—1931». Марио Фернандес дает факсимиле посвящения в специальном номере журнала «Trece de Nieve», 2^a epoca, № 1—2 (diciembre 1976), p. 15.

20. «La Voz», O.C. 11, p. 1017.

21. Перевод А. Гелескула. Цит. по: Федерико Гарсиа Лорка. Избранные произведения. М., т. 2, с. 73.

22. Мы уже говорили в главе о репрессиях в Гранаде о том, что капитана Рохаса назначили начальником военных формирований Фаланги в провинции Гранада вскоре после войны.

23. Свидетельство Клотильде Гарсиа Пикосси, записанное на магнитофон. Усадьба Тамарит, Гранада, 17 августа 1978 г.

24. То есть Пакита Гарсиа Гонсалес. Свидетельство Исабель Рольдан, записанное на магнитофон. Чинчон, 22 сентября 1978 г.

25. Свидетельство Луиса Росалеса, записанное нами на магнитофон, Серседилья, 2 сентября 1966 г.

26. C. Couffon. Op. cit., p. 101—103.

27. J.-L. Schonberg. Op. cit., p. 110.

28. Свидетельство Луиса Росалеса, записанное на магнитофон. Серседилья, 2 сентября 1966 г.

29. В тот единственный, как мы думаем, раз, когда Конча говорила о гибели брата с представителями печати, она не упомянула Руиса Алонсо (Франко Пиерини. Встреча в Сполетто с сестрой Федерико. Кончита Гарсиа Лорка впервые рассказала, что произошло, когда семье сообщили: «Его увели», «L'Europeo», 17 julio 1960).

Комментарии

*. Хенералифе — окруженный садами дворец арабских властителей Гранады, находящийся рядом с Альгамброй.

**. «18 июля — День святого Федерико...» — этот день, как правило, отмечался в семье Лорка как двойные именины — отца и сына. Одна из причин, по которой поэт поехал в это тревожное время в Гранаду, связана именно с этой традицией. Между тем днем раньше вспыхнул антиреспубликанский мятеж (вопреки устоявшимся представлениям, он начался не 18, а 17 августа, причем паролем для него были не слова «Над всей Испанией безоблачное небо», якобы переданные по радио, а слова «17-го в 17.00», разосланные циркулярной телеграммой из Бургоса по военным гарнизонам).

***. Инделесио Прието — видный испанский политический деятель. Лидер левоцентристского крыла ИСПР, занимал ряд министерских постов в правительстве Народного Фронта.

****. Мануэль Фернандес Монтесинос Гарсиа — сын бывшего алькальда Гранады и шурина Лорки. В 1977 г. он был избран в кортесы от той же ИСРП, был членом парламента до 1979 г., когда в Испании были проведены очередные выборы.

5*. Мануэль де Фалья — знаменитый испанский композитор (1876—1946). В 20-х годах поселился в Гранаде. Лорка, который в молодости собирался стать музыкантом, дружил с де Фалья. Вместе с ним он в 1922 г. устроил в Гранаде фестиваль «канте хондо». Де Фалья был человеком консервативных убеждений, однако в 1939 г., потрясенный увиденными им зверствами мятежников, эмигрировал из Испании и умер в Аргентине. Пытался вступиться за Лорку, когда тот был арестован, но сам чудом избежал расправы. В Гранаде утверждают, что, когда майору Вальдесу сказали, что за Лорку просит маэстро Фалья («маэстро» по-испански означает также и школьный учитель), тот сказал: «Все учителя — красные. Расстрелять!» Лишь вмешательство людей, уважавших де Фалью и знавших о его мировой известности, спасло композитора от расправы.