«Кровавая свадьба»

Наступил период расцвета Лорки как драматурга. Темой для очередного своего произведения для театра он выбрал трагическую историю, о которой узнал из газет в 1928 году. Андалузская «кровавая свадьба» произошла в провинции Альмерия, вблизи от Нихара: невеста, вместо того чтобы отправиться в церковь, сбежала со своим прежним возлюбленным (кстати, ее двоюродным братом), после чего ее нашли в лесу в изорваной одежде, рядом с ней лежало тело ее любовника, убитого ее братом. В реальной истории орудием убийства был пистолет, но в своей пьесе Лорка предпочел нож: вообще нож, кинжал, наваха встречаются в его произведениях повсюду. Обстоятельства этого дела, по сообщению El Heraldo de Madrid, так и остались невыясненными.

Федерико начал работу над пьесой еще в 1928 году, затем на несколько лет отложил ее, вернулся к ней летом 1932 года, после путешествия вместе с народным театром «Баррака» по испанской провинции. Большая часть «Кровавой свадьбы» была готова к концу лета. В начале 1933 года Лорка ее дописал. Премьера спектакля состоялась 8 марта 1933 года в театре «Беатрис» в Мадриде. Главную роль играла актриса Хосефина Диас де Артигас. В зале присутствовали многие известные люди того времени: Унанимо, нобелевский лауреат Хасинто Бенавенте, поэт и будущий нобелевский лауреат Висенте Алейсандре, Луис Сернуда, Хорхе Гильен... Позднее в этом спектакле сыграла великая аргентинская актриса Лола Мембривес — в Буэнос-Айресе 25 октября 1933 года. И, конечно, актриса Маргарита Ксиргу, друг и театральный кумир Лорки, также выступит в этой роли — в Барселоне 22 ноября 1935 года.

Жанр «Кровавой свадьбы» можно определить как драматическую поэму, хотя некоторые критики сразу же отнесли ее в разряд сельской мелодрамы. Смешение двух жанров, а особенно обращение к coplas, куплетам из цыганской мифологии, несколько смущало университетских критиков. Сюжет был достаточно тривиальным, но сама пьеса была явлением неординарным. Доказатательством этому может служить ее непреходящая популярность. «Кровавую свадьбу» ставят во многих театрах по всему миру, снимают фильмы, воплощают в танце.

«Кровавая свадьба», эта «трагедия в трех актах и семи картинах» носит на себе явный отпечаток Андалузии с ее цыганской мифологией. Ее композиция в некоторых сценах, в которых участвуют сразу несколько персонажей, напоминает ораторию: голоса переплетаются, затем разбегаются, опять накладываются. В пьесе отсутствуют имена собственные: Мать, Жених, Невеста, Соседка, Служанка, Девушки. Имя есть только у одного персонажа, Леонардо: из-за него все началось и из-за него все закончится. В самом начале спектакля возникает тема ножа: сын просит принести мать нож для того, чтобы срезать грозди винограда. Мать вздрагивает и причитает: «Нож... нож! Будь они прокляты, эти ножи, и тот бандит, кто их придумал!». Становится ясно, что этот предмет сыграет главную роль в повествованиии. Мать уже потеряла мужа и старшего сына, погибших от ножа, и боится потерять младшего. Простой сюжет: в день свадьбы невеста сбежала со своим прежним возлюбленным, жених бросился в погоню. Соперники зарезали друг друга. В произведениии Лорки эта немудреная фабула вся пронизана и облагорожена поэзией, музыкой и общей атмосферой мифа: это и Луна — она поднимается над лесом и льет свой зловещий свет на кровавую дуэль соперников, и Рок, вторгающийся в действие сразу — вместе со словами матери, посылающей проклятие ножам. Диалоги в пьесе перемежаются с пением и лирическими строками фольклора, от колыбельных песен до цыганских куплетов, которые были дороги Лорке. Нужно отметить, что всю музыку к этой пьесе написал сам Лорка, обработав народные мелодии. Он и раньше писал музыку для своих пьес, музыкальные фрагменты для «Марианы Пинеды» и «Чудесной башмачницы». В «Кровавой свадьбе» он проявил себя настоящим композитором, он хотел, чтобы все лирические места в трагедии были пропеты. Нет никакого сомнения в том, что если бы Лорка остался жив, то стал бы оригинальным драматургом-композитором и создал бы несколько опер или zarzuelas, которые пользовались бы таким же успехом.

В пьесе Лорки есть мистические персонажи. Это Луна и Нищенка-Смерть. В третьем акте трагедия приближается к кровавлму, смертельному концу. На сцене появляется Нищенка-Смерть и раздвигает свои черные покрывала. Сама судьба возвещает, что соперники должны погибнуть. Луна становится сообщницей Смерти: «Я буду освещать им путь!», а Нищенка-Смерть подсказывает: «Свети прямо на куртку, высвечивай пуговицы — и тогда нож наверняка найдет свой путь!». Луна предупреждает Смерть о неизбежном сближении двух соперников, и та скрепляет своей печатью их гибель:

Давай, свети сильней! Ты слышишь?
Тогда они не смогут разминуться!

Но все же главной темой этой трагедии стали страсти человека. Главное здесь не месть, не честь и чистота, в которой клянется Невеста в последнем акте. Настоящая, глубинная тема «Кровавой свадьбы» — любовная страсть, непобедимая, властная, пожирающая. Всепоглощающее желание, как с ним можно бороться? Остается только сказать, как сказал об этом Леонардо и затем повторила Невеста: «Это не моя вина!» Ими владеет Эрос, они не властны над собой. «Виноват» огонь в крови — южный, средиземноморский, этот опасный дар олимпийских богов, которые, как сказал Камю, «говорят лучами солнца». Этим огнем охвачены Невеста и ее возлюбленный, ставшие одним пылающим факелом. Невеста восклицает:

Смотрю на тебя — красота твоя жжет!

Возлюбленный ей отвечает:

Огонь от огня загорается —
Малое пламя два колоса сгложет.

Лорка наделил свою пьесу духом подлинной страсти, а кинематографисты и хореографы, со своей стороны, воздали ей должное. Но эта страсть не найдет утоления. Опять возникает тема «невозможной любви», характерная для творчества Лорки. Можно сказать, что Федерико был одержим этим наваждением, на нем построены все его поэмы, песни, комедии и драмы. Характеры его персонажей всегда имеют аллегорический подтекст. В «Кровавой свадьбе» Жених — безликое существо, подчиненное воле своей матери. Возлюбленный Невесты — страстный герой, умчавший ее на гордом скакуне: этот образ в пьесе является символом торжествующего секса. Невеста, рабыня страсти, так объясняет свой выбор Матери: «Я была опалена огнем, изъязвлена внутри и снаружи, и ваш сын был для меня как малая толика воды, от которой я ждала покоя на своем кусочке земли, детей, здоровья. Но тот, другой, был для меня бурным темным ручьем, несущим сломанные ветки; он чаровал меня своим напевом и шорохом тростника. Я резвилась с вашим сыном, как с ребенком, искупавшимся в прохладной водичке, а тот, другой, посылал ко мне сотни птиц, к пению которых я прислушивалась, останавливаясь на бегу; он покрывал благодатным инеем мои раны — раны бедной увядшей девушки, обгоревшей в огне». Увлекающая за собой страсть и сметающая все на своем пути... Именно так Лорка и представлял себе любовь, «невозможную любовь».