Рамон Руис Алонсо. Из книги Яна Гибсона «Гранада 1936 г. Убийство Федерико Гарсиа Лорки»

Я намерен говорить с вами совершенно искренне, как на духу. Хотя позже мне уже нечего будет сказать — и не потому, что я захочу что-то скрыть, а потому, что, право, большего я не знаю. Но я буду говорить откровенно, я уже сказал, словно готовясь отойти в мир иной, словно я должен был бы предстать перед Господом Богом. Я католик, сын римской апостольской церкви. И вот как перед судом Божьим я и буду говорить с полной откровенностью.

Случилось все так. Не требуйте от меня ни даты, ни точного времени, честно скажу, я не помню — было ли шестнадцатое или семнадцатое, точно не знаю. И вот, понимаете ли, в один прекрасный день... среди прочих обязанностей, которые выполнял я в Гранаде, я был прикомандирован к гражданскому губернатору. В ту пору я ходил в управление каждый день, и мне говорили, что нужно делать. Я когда-то был депутатом кортесов, а потом прошел через войну... имею свой послужной список и, как положено, — я ведь военный, — подчинялся приказам. Так вот, в один прекрасный день пошел я в управление гражданского губернатора, но самого губернатора там не было. Он как раз поехал на фронт, в район Хаэна. Ладно. Когда губернатор отсутствовал, за него иногда оставался подполковник из жандармерии по фамилии Веласко. Ладно. Тогда этот сеньор и говорит мне:

— Послушайте, Руис Алонсо, нужно выполнить одно деликатное поручение. Дело в том, что на такой-то улице в доме номер такой-то находится сеньор Гарсиа Лорка.

В Гранаде, в то время, в тех обстоятельствах, этого поэта — царствие ему небесное, да почиет он в бозе! — ну, скажем, недолюбливали, что ли, потому как, конечно, ну, вы понимаете, его произведения использовались в Народном доме, чтобы (...) Ладно. Вот он и говорит мне:

— Видите ли, этот сеньор должен явиться сюда, в управление. Губернатор сказал, что он хочет, чтобы, когда он вернется, человек этот находился здесь. Но важно, очень важно, когда этого сеньора будут препровождать сюда, чтобы никто его не тронул, никто даже не задел бы, и вот поэтому губернатор сказал: он должен прийти в сопровождении человека, которого уважают, — такого, как вы.

В самом деле (только не подумайте, будто я горжусь, будто тщеславен или нескромен, нет, я человек простой, все надо называть своими именами, все как есть), но я в самом деле пользовался в Гранаде большим уважением за мою порядочность, за мою работу, за то, что я сделал в провинции, я ведь был депутатом кортесов... а вообще-то я рабочий-линотипист из газеты «Эль Идеаль». Так вот, ну, конечно, я пользовался кое-каким авторитетом. Когда я отправился в дом... подполковник сказал мне:

— Вы можете, конечно, взять с собой сколько угодно сопровождающих — столько, сколько вам необходимо.

[Я ответил:]

— Мне не нужен конвой. Одной моей фамилии будет достаточно.

Идя по улице Дукеса (тогда управление гражданского губернатора находилось не там, где теперь, а на улице Дукеса), я так и так должен был пройти мимо полицейского участка. Как раз в это время один сеньор, полицейский, стоял на балконе верхнего этажа и, увидев меня, спросил:

— Куда идешь, Рамон?

Я ему говорю:

— На улицу такую-то, в такой-то дом.

Он сказал:

— А, так это в дом...

Ну, тут я немного удивился, потому что, ясное дело, дом этот оказался ни больше ни меньше как домом руководителя Фаланги всей провинции... то есть Росалеса, руководителя провинциальной организации Фаланги. Я удивился, в голове у меня не укладывалось, как может в доме руководителя провинциальной организации Фаланги находиться этот сеньор (...) и я сказал [себе], что не пойду в этот дом... и повернул к штабу Фаланги.

— Где руководитель провинциальной организации?

Я позвал его и говорю:

— Я должен выполнить поручение насчет (...) который находится в твоем доме. Скажи мне, там он или нет. Если скажешь — его там нет, я вернусь и доложу: «Оказалось, что дом, который вы назвали, ну, этот дом...» Я обратился к его хозяину — вполне логично, что я должен был поступить именно так, — и он сказал: этого человека там нет. И кончено дело. А теперь решай, как быть.

Тогда Росалес говорит:

— Видишь ли, Рамон, я не стану тебя обманывать. Ну... он там! Что будем делать?

— Не знаю.

— Ты полагаешь, — спрашивает он, — ему что-нибудь угрожает?

— Ну, дружище, я думаю, нет.

— Потому что, сам понимаешь, если его будет сопровождать человек, пользующийся уважением, и это гарантирует его безопасность... то, в таком случае, я ничего не имею против.

Я ему говорю:

— Знаешь, и вот что надумал. Ты пойди к себе домой. И там, на семейном совете, вы обдумаете все, решите, что делать, а я подожду здесь, ты мне позвонишь и скажешь, как быть.

— Прекрасно.

Через какое-то время он возвращается:

— Слушай, Рамон, так вот, мы решили, в общем, семья говорит, словом, в конце концов, пусть будет так (...) Но как же они проведали, что он у нас?

— Этого я не знаю. Не знаю. Ладно, тогда идем.

В доме как раз кончали полдник, пили шоколад.

Я лично не был знаком с сеньором Гарсиа Лоркой — да покоится он с миром, — и он тоже не был знаком со мною, хотя и слышал обо мне немало, как и я о нем (...) Нас представили друг другу.

— Как поживаете? Как дела?

[Я ему говорю:]

— Вот послушайте, что вы сами обо всем этом думаете?

— Ну вот, семья считает, будет лучше, если я пойду. [Но что от меня хотят?]

— Уж не знаю. Мне сказали, что они гарантируют вашу личную неприкосновенность, что вы прибудете туда, ну, целым и невредимым и что не... словом, другого поручения у меня нет. (...) Так вы согласны?

— Ну что же, ну да, ну да...

— Очень хорошо, очень хорошо, значит, идемте.

Оттуда мы пошли в управление гражданского губернатора. Правда, когда мы поднимались по лестнице, кто-то попытался ударить его прикладом винтовки, но я закричал:

— Как вы смеете? Этот человек со мной!

Я рассказываю вам про тот случай, чтобы показать — данное мне поручение я выполнил точно; я говорю о себе, о тех требованиях, которые я предъявлял своей совести. Я привел его в кабинет, сопровождал меня руководитель провинциальной организации, нас было трое: Росалес, сеньор Гарсиа Лорка — да покоится он с миром — и я. Мы втроем пришли в управление, это вполне естественно — ведь Росалес был его близким другом. Одним словом, когда мы уже пришли в управление, я сказал губернатору, вернее, подполковнику Веласко, который иногда замещал гражданского губернатора:

— Так вот, подполковник, сеньор, которого вы поручили мне найти и все прочее, короче, поручение, которое мне дали, выполнено. Этот сеньор — вон там с сеньором Росалесом, а находился он в доме сеньора Росалеса.

— Да, да, я это знал.

— Я вам еще нужен?

— Нет, благодарю вас за то, как вы хорошо справились с заданием.

— Что ж, большое спасибо. До свидания.

Тогда я пошел в кабинет, где были те сеньоры.

[Я сказал им:]

— Ну вот, я доложил временно исполняющему обязанности губернатора, что вы здесь. Он просил вас подождать, ничего другого сделать нельзя, пока не приедет полковник [sic!] Вальдес, губернатор, он сейчас на фронте... Мое поручение считаю выполненным. Вам что-нибудь нужно от меня?

Тут сеньор Гарсиа Лорка предложил мне сигареты:

— Пожалуйста, хотите?

— Нет, я не курю.

Затем я позвал ординарца и велел ему принести куриного бульона. (...)

— Я могу быть еще чем-нибудь вам полезен?

[Сеньор Гарсиа Лорка ответил:]

— Нет, сеньор, я хочу только сказать вам спасибо, и позвольте обнять вас за доброе ко мне отношение и за то, что вы проводили меня сюда из дома Росалесов. Я ваш должник...

— Ладно, если я не могу быть больше вам полезен (...)

Я вернулся к подполковнику.

— Я ухожу. Что-нибудь еще?..

— Нет, нет, ничего. До завтра.

— До завтра.

Который был час? Это я не знаю. Пять, шесть или семь вечера... Не знаю. Только приблизительно. Я отправился домой.

Вернулся я на следующее утро. Я пришел в управление гражданского губернатора, как обычно каждое утро и каждый вечер, — это была моя обязанность, — и тут мне сообщили, что того сеньора там уже нет.

Я клянусь перед Богом, что больше ничего не знаю. Слышал только... мне говорили... подозреваю... возможно, что... но на Библии клянусь: ничего больше рассказать не могу, потому что ничего больше не знаю. Это все, клянусь вам, как если бы передо мной было распятие, это вся, вся, вся правда и только правда, словно перед Богом, я уже говорил вам раньше.

Я оставил его вместе с начальником провинциальной организации Фаланги, сеньором Росалесом, в кабинете; вот и все мое участие в этом деле от начала и до конца. А теперь вы спросите меня, и, хотя вы меня об этом не спрашиваете, я сам упрежу ваш вопрос: «Одобряете вы или осуждаете?» И я отвечу так. Как католик и как человек Я не могу не осуждать и не порицать то, что сделали с этим сеньором. Как католик и как человек я не могу не порицать это всей душой, ведь в нравственном отношении люди для меня не делятся на «белых» и «красных». Жизнь человека, по-моему, стоит одинаково, будь то «красный», «желтый», «зеленый» или «голубой». Все мы — люди, созданные по образу и подобию Божьему, и душа сеньора Гарсиа Лорки по меньшей мере имеет ту же цену, что и моя, уж в самом худшем случае. А возможно, она стоила и больше.

Это я говорю вам искренне, как благородный человек, и вы можете быть уверены, теперь о моем участии в этом деле вы знаете абсолютно все.